Джон не питал особой привязанности к матери и сестрам,
меня же он просто ненавидел. Он запугивал меня и тиранил; и это не
два-три раза в неделю и даже не раз или два в день, а беспрестанно.
Каждым нервом я боялась его и трепетала каждой жилкой, едва он
приближался ко мне. Бывали минуты, когда я совершенно терялась от ужаса,
ибо у меня не было защиты ни от его угроз, ни от его побоев; слуги не
захотели бы рассердить молодого барина, став на мою сторону, а миссис
Рид была в этих случаях слепа и глуха: она никогда не замечала, что он
бьет и обижает меня, хотя он делал это не раз и в ее присутствии, а
впрочем, чаще за ее спиной. Привыкнув повиноваться Джону, я
немедленно подошла к креслу, на котором он сидел; минуты три он
развлекался тем, что показывал мне язык, стараясь высунуть его как можно
больше. Я знала, что вот сейчас он ударит меня, и, с тоской ожидая
этого, размышляла о том, какой он противный и безобразный. Может быть,
Джон прочел эти мысли на моем лице, потому что вдруг, не говоря ни
слова, размахнулся и пребольно ударил меня. Я покачнулась, но удержалась
на ногах и отступила на шаг или два. — Вот тебе за то, что ты
надерзила маме, — сказал он, — и за то, что спряталась за шторы, и за
то, что так на меня посмотрела сейчас, ты, крыса! Я привыкла к
грубому обращению Джона Рида, и мне в голову не приходило дать ему
отпор; я думала лишь о том, как бы вынести второй удар, который
неизбежно должен был последовать за первым. — Что ты делала за шторой? — спросил он. — Я читала. — Покажи книжку. Я взяла с окна книгу и принесла ему. —
Ты не смеешь брать наши книги; мама говорит, что ты живешь у нас из
милости; ты нищенка, твой отец тебе ничего не оставил; тебе следовало бы
милостыню просить, а не жить с нами, детьми джентльмена, есть то, что
мы едим, и носить платья, за которые платит наша мама. Я покажу тебе,
как рыться в книгах. Это мои книги! Я здесь хозяин! Или буду хозяином
через несколько лет. Пойди встань у дверей, подальше от окон и от
зеркала. Я послушалась, сначала не догадываясь о его намерениях; но
когда я увидела, что он встал и замахнулся книгой, чтобы пустить ею в
меня, я испуганно вскрикнула и невольно отскочила, однако недостаточно
быстро: толстая книга задела меня на лету, я упала и, ударившись о косяк
двери, расшибла голову. Из раны потекла кровь, я почувствовала резкую
боль, и тут страх внезапно покинул меня, дав место другим чувствам. — Противный, злой мальчишка! — крикнула я. — Ты — как убийца, как надсмотрщик над рабами, ты — как римский император! Я
прочла «Историю Рима» Гольдсмита [1] и составила себе собственное
представление о Нероне, Калигуле и других тиранах. Втайне я уже давно
занималась сравнениями, но никогда не предполагала, что выскажу их
вслух. — Что? Что? — закричал он. — Кого ты так называешь?.. Вы слышали, девочки? Я скажу маме! Но раньше… Джон
ринулся на меня; я почувствовала, как он схватил меня за плечо и за
волосы. Однако перед ним было отчаянное существо. Я действительно видела
перед собой тирана, убийцу. По моей шее одна за другой потекли капли
крови, я испытывала резкую боль. Эти ощущения на время заглушили страх, и
я встретила Джона с яростью. Я не вполне сознавала, что делают мои
руки, но он крикнул: — Крыса! Крыса! — и громко завопил. Помощь была
близка. Элиза и Джорджиана побежали за миссис Рид, которая ушла наверх;
